Удивительно, как начинаешь понимать других, когда самому подопрет. А пока тебе хорошо живется, ничего такого и в голову не приходит.
Хорошо, когда есть сигареты. Иногда это даже лучше, чем друзья. Сигареты не сбивают с толку. Они молчаливые друзья.
Благоразумие и логика плохо вяжутся с утратами и страданием.
Вероятно, каждый человек для одного бывает хорош, а для другого – плох.
Но если бы каждый не старался непременно убедить другого в своей правде, люди, может быть, реже воевали бы.
Уж мы такие! Ужасно боимся собственных чувств. А когда они возникают - готовы считать себя обманщиками.
Храбр тот, кто имеет возможность защищаться. Все остальное - бахвальство.
Есть такое старинное солдатское правило: коли ничего не можешь сделать, постарайся хоть не волноваться.
Опасность - дело слишком серьезное. Насколько оно серьезно, примешь только, когда видел много смертей.
Пока тебя мучит множество вопросов, ты ни на что и не способен. И только когда уже ничего не ждешь, ты открыт для всего и не ведаешь страха.
Во время войны все представления людей о счастье всегда связываются с едой.
… не обманывает только самое простое: тепло, вода, кров над головой, хлеб, тишина и доверие к собственному телу…
Когда любишь, рождаются все новые страхи, о которых раньше и не подозревал.
Легко осуждать и быть храбрым, когда у тебя ничего нет. Но когда у тебя есть что-то дорогое, весь мир меняется. Все становится и легче, и труднее, а иногда и совсем непереносимым. На это тоже нужна храбрость, но совсем иного рода, у нее другое название…
Никогда не спорь с тем, кто потерял руку или ногу, - он всегда будет прав. Спорить можно с тем, у кого прострелено легкое, или осколок засел в желудке, или кому, быть может, пришлось и того хуже, но, как это ни странно, не с человеком после ампутации.
Книги иногда помогают пережить тяжелые часы.
Так уж человек устроен. Не успеет избавиться от одной опасности, как опять готов рисковать.
Здесь, в тылу, война совсем иная. На фронте каждому приходится бояться только за себя; если у кого брат в этой же роте, так и то уж много. А здесь у каждого семья, и стреляют, значит, не только в него: стреляют в одного, а отзывается у всех. Это двойная, тройная и даже десятикратная война.
Чего нельзя простить? - размышлял он. После этой войны так бесконечно много надо будет прощать и нельзя будет простить! На это не хватит целой жизни.
Если хочешь, чтобы люди ничего не заметили, не надо осторожничать.
Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.
Умирают всегда слишком рано, даже если человеку девяносто.
Обычно считают, что убийца всегда и всюду должен быть убийцей и ничем иным. Но ведь даже если он только время от времени и только частицей своего существа является убийцей, то и этого достаточно, чтобы сеять вокруг ужасные бедствия.
Встречаются коменданты концлагерей, не лишенные чувства юмора, эсэсовцы-охранники, которые относятся друг к другу по-приятельски, добродушно. И бывают подпевалы, которые видят во всем одно лишь добро и не замечают ужасного зла или же объявляют его чем-то временным, суровой необходимостью. Это люди с весьма эластичной совестью.
Ненавидеть! Кто может позволить себе такую роскошь? Ненависть делает человека неосторожным.
Не следует говорить слишком много, и думать тоже… Это ослабляет. Воспоминания тоже… Когда ты в опасности, надо думать только о том, как спастись.
Церковь - единственная диктатура, которая выстояла века.
…старое солдатское правило: действуй, пока никто не успел тебе запретить.
Ночью каждый таков, каким ему бы следовало быть, а не такой, каким он стал.
Если не предъявлять к жизни особых претензий, то все, что ни получаешь, будет прекрасным даром.
…все надо делать постепенно, шаг за шагом, и не пытаться решать мировые проблемы, когда тебе угрожает опасность.
